Я Русский - события в стране и в мире во всех сферах общественной жизни, история, культура, русское наследие.

«Наши военнослужащие и солдаты, и офицеры проявили профессионализм, слаженность, умение организовать эту боевую работу вдали от своей территории, не имея с театром военных действий общей границы. Действовали эффективно в течение почти полугода, осуществляя необходимое снабжение и руководство боевыми действиями. Считаю, что задача, поставленная перед Министерством обороны и Вооруженными силами, в целом выполнена, поэтому приказываю министру обороны начать вывод основной части нашей воинской группировки из Сирийской Арабской Республики», – отметил Путин.

О том, какие задачи удалось решить за полгода российским ВКС в Сирии, какие военно-политические результаты были достигнуты и о том, как победить международный терроризм, рассказал в интервью Накануне.RU военный журналист, полковник ВВС, руководитель Центра изучения прикладных общественных проблем Александр Жилин.

Вопрос: Президент сказал, что основных целей мы достигли в Сирии и буквально сегодня начнется вывод основного контингента российских войск. Останутся лишь базы, необходимый персонал и системы прикрытия. Как Вы прокомментируете это решение?

Александр Жилин: Если мы вернемся в прошлый год и вспомним, что тогда говорил президент, то он сказал, что мы там будем до марта, максимум, до апреля. И в этом отношении, он последователен. А почему мы еще демонстративно заявляем и выводим часть войск – дело в том, что на конец марта-апрель фактически была запланирована чудовищная провокация США и Турции в виде прямого столкновения военнослужащих Турции с нашими. Зачем? НАТО сейчас нужно от Турции только одно, чтобы она под любым предлогом закрыла проливы. Кроме того, планировалась провокация для того, чтобы спровоцировать Россию на введение сухопутных войск, хотя бы ограниченного контингента. На это мы не идем, частично сворачиваем свои вооруженные силы и оставляем силы для контроля над ситуацией в плане установления дальнейшего мира и т.д. Я оцениваю это очень позитивно.

Вопрос: Чего удалось добиться за полгода постоянных действий российских ВКС?

Александр Жилин: Задача №1 – мы показали миру состояние своей армии, мы показали миру, что у нас есть мощные неядерные силы сдерживания, которыми мы можем воевать в Европе, и нас не надо стращать тем, что в Европе начнется «горячая фаза Третьей мировой войны». Мы к этому готовы. Это то, что хотел показать Кремль. Затем, мы продемонстрировали ряд своих новшеств. Это новейшие средства радиоэлектронной борьбы, когда даже при передислокации наших войск в Сирию, натовские РЛС не видели этого перемещения. Я не говорю уже о том, что американцы завизжали «давайте разделим небо Сирии«, потому что они не видели наши самолеты, в то время, как мы их видели как на ладони. Определенный урон был нанесен ИГИЛ, разгромлены их склады и т.д. И, что важно для Путина, как я думаю, – это то, что мы сворачиваемся, оставляя надежду на мир, а не так, как уходят американцы из Ирака, из Афганистана, из Ливии. Россия, все-таки, присутствовала для того, чтобы установить мир.

Вопрос: Тем не менее, остается появившаяся под эту операцию российская база Хмеймим?

Александр Жилин: Здесь очень важно понять разницу между военными базами НАТО и пунктами базирования. Пункт базирования – туда, условно говоря, заходят наши корабли, заправляются, экипаж отдыхает, пополняют запасы. В отличие от базы, мы не держим там ядерного оружия. Все военные базы США – это склады с ядерным оружием, его носителями. Фактически, это такие «переносные ядерные комплексы». У нас там этого не будет. У нас может, конечно, подводная лодка иметь ядерное оружие и зайти туда, но складов, на которых будет храниться ядерное оружие, там не будет.

Я так думаю, что мы оставляем эти базы для того, чтобы контролировать, с военной точки зрения, выход нового Шелкового пути из Китая в этот регион. На эту роль «цербера» очень сильно претендовала Турция, даже пошла на такое коварство по отношению к России, но поскольку эти базы мы оставляем, я так понимаю, что это согласовано и с Китаем и со странами этого Шелкового пути, то мы в этом отношении Турцию подвинули.

Вопрос: Много было слов по поводу того, что мы «увязли в новый Афганистан», «залезли в чужую войну на 10 лет», «России конец». Тем не менее, этого удалось избежать?

Александр Жилин: Да, это было. Сейчас либералы будут кричать, что «все пропало, гипс снимают, клиент уезжает, все плохо». Что о них говорить, когда Кох, официально выступая, говорит, что нужно оккупировать Россию, что русские – мусорный народ и т.д. Хватит уже терпеть эти пощечины.

Вопрос: Многие наблюдатели, эксперты говорили о том, что операция в Сирии — это во многом отработка новых систем вооружений, видов оружия, тактики действий. С другой стороны, в расход пошли старые, с истекающим сроком хранения боеприпасы – те же авиабомбы. Как Вы это оцените?

Александр Жилин: Что касается отработки – безусловно. В реальных боевых условиях мы отработали нанесение неядерных ударов своими крылатыми ракетами, причем с дальнего расстояния и потрясающей точностью. Это не ура-патриотизм, а зафиксированный факт. С другой стороны, то, что мы бомбили старыми бомбами – это, можно считать, и определенная утилизация, потому что у этих бомб заканчивался срок хранения, надо было с ними что-то делать. И мы применили их против врага. Я хочу заметить, что если погуглить, то можно найти, что как только у Пентагона подходит срок утилизации какого-то типа боеприпасов, тут же начинается какой-то локальный конфликт. Они в условиях почти реальных боевых действий сбрасывают эти боеприпасы. В данном случае, мы работали по ИГИЛ. Да, мы использовали, в том числе, старые боеприпасы, чтобы разгрузить склады для более новых видов оружия, в том числе, управляемых бомб.

Вопрос: Некоторые расценивали операцию даже как некий рекламный трюк: вспомним Су-35, которые там появились два месяца назад, ролик с Т-90, который выдержал попадание американской противотанкового снаряда. Что об этом думаете?

Александр Жилин: Если кто-то думает, что мы затеяли все это ради рекламы, то, конечно, нет. У нас объект №1 – Газпром, и мы защищаем интересы этого объекта, все остальное – информация прикрытия. Но получилась очень хорошая рекламная кампания. Заявки на наши самолеты, танки выросли чуть ли не в три раза. И это, безусловно, за счет грамотного позиционирования и показа. В этом отношении Шойгу – красавец. Он распиарил в свое время МЧС и сделал там службу суперпрестижной. Точно так же он использовал эту ситуацию для весьма и весьма успешной рекламы российского оружия.

Вопрос: На днях американский министр ВВС озвучил данные о погибших 19 летчиках в операции в Сирии и Ираке. У нас за полгода погиб один пилот в результате предательского удара турецких летчиков. Чем объясните такие показатели у них и у нас?

Александр Жилин: Во-первых, мы применяли средства радиоэлектронной борьбы. Во-вторых, имея новые прицельно-навигационные комплексы на самолетах, мы имели возможность наносить очень точно бомбовые удары с высоты, на которой средства ПВО ИГИЛ не могли их достать. Значительную часть ударов мы производили из-за облаков и производили очень точно. Эти новые прицельно-навигационные комплексы позволяют весьма точно наносить удары. Они всегда у нас были неплохими. Когда я служил, Су-24 отвечал всем требованиям, но мы проигрывали по прицелам, противник нас видел раньше. Сейчас эта проблема решена, решена кардинально, и наши самолеты обладают прицельно-навигационным комплексом, можно сказать, уникальным.

Вопрос: Более половины американских потерь – небоевые, подробности их гибели не озвучиваются – почему это происходит, и как нам удается избежать подобных инцидентов?

Александр Жилин: В условиях войны фактически все потери – боевые, потому что если самолеты сталкиваются на взлете и посадке – это означает, что совершенно отсутствует сколь-либо грамотное руководство полетами, потому что не может нормальный руководитель полетов допустить того, чтобы происходило опасное сближение. Поэтому, любые потери – это просчеты в организации боевых действий. Я хочу сказать, что в отличие от нас, американцы привыкли воевать в белых перчатках, когда все спокойно, нет никакого противодействия. Но когда приходится чуть-чуть выйти за рамки шаблона, начинаются проблемы. Это их беда. Я их наблюдал в разных точках земного шара. Приведу один пример. Я разговаривал с одним американским военнослужащим и я его спросил, почему у них «Буря в пустыне» задерживается, сроки сдвигаются. Он говорит мне: ты понимаешь, у нас тыловики не могут решить одну важную проблему. Я спросил, какую, он мне ответил, что не могут сделать тугоплавкий шоколад. Это их подход. А у нас прапорщик выходит, говорит: сухари взяли? Взяли. Все, мы победили. Это две ментальности, которые всегда сталкивались.

Вопрос: Вопрос борьбы с терроризмом: ИГИЛ за счет пропаганды наладил приток рекрутов со всего мира, формируя привлекательный для них образ. Смогли ли российские ВКС нанести ущерб, сводящий эту пропагандистскую привлекательность для новых рекрутов на нет, нанести невосполнимые потери?

Александр Жилин: Что касается ИГИЛ, да, действительно наши ребята нанесли урон, разбомбили склады с оружием и все прочее. Но нужно четко понимать, что ИГИЛ – это неструктурное подразделение спецслужб англосаксов. И бороться с терроризмом в условиях, когда Соединенные Штаты имеют военный бюджет больше, чем консолидированный бюджет всех остальных стран мира, используют террор как инструмент внешней политики, очень сложно. Я приведу элементарный пример. Установилось некое перемирие, мы перед этим жестко отработали по ИГИЛ. Что происходит дальше. А дальше нам показывают цирк: якобы ИГИЛ вступил в бой с «неумеренной оппозицией», что является тем же, что ИГИЛ, и ИГИЛу «удалось отбить огромное количество оружия и боеприпасов». Это на дурачков рассчитано? Это американцы в четвертый раз провели операцию по вооружению ИГИЛ. Каким-то образом нужно решить эту проблему, и тогда проблема международного терроризма разрешится в секунду. Я как профессионал говорю – если нет поддержки извне, террор внутри страны почти невозможен. Ну, может случиться один теракт, но спецслужбы дальше способны порвать этих террористов. Но если поддержка идет извне, сделать это очень сложно.

Вопрос: Теперь, с политической точки зрения – параллельно в Европе стартует большой переговорный процесс. Можно ли рассматривать это решение, как месседж партнерам по переговорам, что мы обещали искать мирное решение, и сейчас демонстрируем приверженность этим ценностям?

Александр Жилин: Это именно так я и расцениваю. Фактически, политическую ответственность сегодня Путин повесил на Обаму. Вот мы выходим, вот перемирие, мяч на вашей стороне, мы ждем ваших действий. Не нужно забывать другое: понятно, что мы можем вернуться в любую секунду, это всем должно быть понятно. Об этом президент намекнул, когда сказал, что наши силы мобильные, сегодня мы пришли, завтра все покидали в самолет и ушли, надо будет, еще раз прилетим. Речь идет о том, что мы демонстрируем добрую волю и политически прессуем нашего противника.

Вопрос: В числе некоторых предложений звучат такие, как федерализация Сирии – удастся ли сохранить целостность страны после фактического прекращения российской кампании там, хватит ли у сирийских властей сил удержать под контролем те территории, которые вернули?

Александр Жилин: Это самый тяжелый вопрос. Я думаю, что американцы не оставят в покое Сирию, не оставят в покое Асада. Определенные круги будут пытаться взорвать это перемирие. И если рассматривать «план Б» США, а он включает в себя тоже размещение двух военных баз на территории Сирии, то представляется, что Сирию попытаются разорвать. В этом заинтересована, безусловно, и Турция, и она будет максимально способствовать этому. Смотрите, что произошло. Спецслужбы взрывают Анкару в очередной раз, а дальше, через 15 минут после взрыва бомбардировщики Турции наносят удар по курдам. Да так не бывает, потому что к этому все должно было быть подготовлено заранее, как в случае с нашим пилотом. Они сидели по кабинам, боеприпасы подвешены, все получили – вперед. Взрыв произошел, тут же началась бомбардировка, и все визжат сегодня, что это курды взорвали Анкару. Примерно так же Турция готова действовать на подрыв этого перемирия в Сирии для того, чтобы откусить этот пирог с краю, насколько это возможно.

Вопрос: Когда операция начиналась, многие прочили России геополитические провалы, усугубление кризиса, позор поражения. За эти полгода удалось ли России получить положительные «бонусы» – укрепить свое влияние в этом регионе, повысить свой международный статус, защитить союзников и свои интересы? Словом, стоила ли игра свеч?

Александр Жилин: Мы впервые, наверное, за последние 30 лет так недвусмысленно, я бы сказал, заявили о своих интересах не только внутри России, но и на Ближнем Востоке и, в общем-то, намекнули, что у нас есть интересы и в других точках земного шара. До сих пор нам говорили, мол, ребята, вы что творите, вы планируете на своей территории военные учения? Да не дай бог. Нас воспринимали как территорию типа Украины, но фактически, силы, которые стоят за Россией, в том числе, и силы капитала, они дали возможность продемонстрировать, что РФ способна отстаивать определенные интересы.